Объявляя международный конкурс «Миры Лисицкого», организаторы — Сибирский центр современного искусства и Сибирский центр содействия архитектуре — полагали, что никому в Новосибирске не надо объяснять, каким боком великий авангардист Эль Лисицкий, всемирно известный художник, архитектор и дизайнер, соратник Казимира Малевича по супрематизму, имеет отношение к нашему городу. Вроде бы всё и так понятно: в начале Великой отечественной войны семья Лисицкого была сослана в Новосибирск, где его вдова и сын прожили всю оставшуюся жизнь. Им удалось сохранить архив художника, благодаря чему в 1967 году в картинной галерее Дома учёных Академгородка состоялась первая выставка Эль Лисицкого.
Выставочный зал в Доме учёных Академгородка был закрыт в 1969 году после ареста его руководителя Михаила Макаренко
Новосибирску крупно повезло — с той самой выставки имя Лисицкого настолько прочно связано с нашим городом, что уже не отвязать. И повезло ведь не только с Эль Лисицким — ровно так же подфартило и с выставками других замечательных художников: Фальком, Филоновым, Грицюком, Гриневичем, Шемякиным.
Бывший «бубнововалетовец» Роберт Фальк десять лет жил и работал в Париже, а по возвращении на родину в конце
Что ни имя — то крамола. В Москве такие выставки показать в то время было вряд ли возможно, а в Новосибирске получилось.
Сегодня, почти через 50 лет, невозможно представить, как это вообще получилось: после знаменитой выставки в Манеже 1962 года, на которой Никита Сергеевич Хрущёв клеймил художников «пидарасами», климат в стране не слишком благоволил к поощрению любой эстетики, кроме кондового социалистического реализма. А тут выставки одна другой хлеще.
Принципы соцреализма: народность, идейность, конкретность
Не в последнюю очередь от того, что в нужном месте, в нужное время оказался Михаил Макаренко — основатель и первый директор картинной галереи Дома учёных. Коллекционер, подвижник, авантюрист. Любитель и знаток русского авангарда. Игрок, актёр, трудоголик, мифотворец, правозащитник, узник ГУЛАГа, политэмигрант.
Все, чьи заметки мне довелось читать и с кем посчастливилось разговаривать, называют его «великим авантюристом» и сравнивают то с Остапом Бендером, то с графом Калиостро. Действительно, биография Макаренко будто списана из авантюрного романа, причём невозможно с уверенностью сказать, в какой пропорции в этом романе вымысел переплетён с правдой.
Один из жителей Академгородка того времени писал о Макаренко так: «Приехавший ниоткуда в городок, он привёз с собой сотни полотен русских мастеров и открыл галерею. Пошёл слух, что Миша послан непосредственно Брежневым, и поэтому никто из наших держиморд ему не перечил.
„Миша, вам Лёня звонит“, — говорили, бледнея, помощники на вечерах у него дома, и все понимали — Брежнев звонит корешу.
По делам Миша ездил на лаврентьевском ЗИМе (или „Чайке“) с задёрнутыми шторками, и ошалевшие постовые перекрывали движение. К фестивалю бардов Миша также имел прямое отношение, но тут я подробностей не помню. В конце
А вот описывает его биографию близкий друг, выдающийся учёный Александр Нариньяни: «Он родился 4 мая 1931 года в Румынии, в городе Галац, в семье Янку Гершковича и Малки Вейсман. В 1939 году убежал из дома в СССР. Воспитывался в детдоме, сбежал оттуда на фронт, стал „сыном полка“ под фамилией Голигорский. Был ранен, контужен, учился в Суворовском, сбежал в Донбасс, работал в колхозах, голодал, был токарем. В конце 50-х-начале
Кто пригласил Макаренко в Академгородок, как раз известно. Об этом очень подробно написано в воспоминаниях Михаила Качана, который был тогда «профсоюзным боссом» — возглавлял объединённый комитет профсоюзов, который и ведал в Академгородке культурой.
В Товарищество передвижных художественных выставок в разное время входили Репин, Суриков, Шишкин
Именно Качан познакомился с Макаренко и позвал его в Новосибирск. Произошло это так: в 1965 году к «академовскому» начальству обратился московский художник-коллекционер Александр Жигалко с предложением передать в дар свою коллекцию — она состояла из его собственных работ и нескольких картин передвижников. Качана откомандировали в Москву — посмотреть на холсты. Именно тогда он и познакомился с Макаренко, который был отрекомендован как доверенное лицо Жигалко. Качан встретился с Макаренко, и тот рассказал ему о себе: как работал у некоего коллекционера, который научил его понимать живопись, как недоучился в МГУ, женился на дочери священника, сменил фамилию, был под уголовным делом за строительство дома тестю на «нетрудовые доходы», развёлся. Советский человек Михаил Качан слушал всё это с изумлением — картины, коллекционирование, перепродажа, уголовное дело — и Макаренко показался ему совершенным Остапом Бендером.
Тем не менее, а может, именно поэтому, он пригласил Михаила Макаренко в Академгородок, куда тот и прибыл с коллекцией Жигалко. И был назначен директором картинной галереи, правда, официально принят на должность слесаря-сантехника.
Вскоре он переехал из гостиницы в выделенную ему трёхкомнатную квартиру и перевёз туда свою личную коллекцию.
Квартира была, как вспоминает Михаил Качан, не простая.
«В доме по улице Правды стояли две пустующие квартиры. Они были оформлены служебными, но предназначались не для хозяйственного персонала, а для каких-то специальных нужд. Я догадывался, что они выделены работникам КГБ для встреч со стукачами. Там и поселился Михаил Янович уже через неделю после приезда».
О планах выставлять русский авангард Макаренко заговорил ещё до открытия галереи — дескать, Жигалко — это совсем не тот уровень, с которого надо начинать.
В абонементе выставок на
Митрополит Новосибирский и Бердский Тихон в 2012 году потребовал запретить выставку гравюр Пикассо в Новосибирском краеведческом музее
Пикассо в Академгородке — это, на первый взгляд, очередной миф Макаренко. Автор голубки хоть и считался коммунистом, но в Советском Союзе не был ни разу. Первая выставка в СССР у него прошла с огромным успехом в 1956 году — художник прислал 40 литографий, но на открытие его даже не пригласили. Отношения, словом, со страной советов были непростыми — какой уж тут Академгородок!
Ан нет, оказывается, выставка Пикассо в Новосибирске могла состояться ещё 45 лет назад — великий испанец даже прислал Макаренко письмо, в котором ругал московских бюрократов и намеревался сделать выставку в Сибири. Это письмо в рамочке, по воспоминаниям друзей, висело на стене кабинета директора картинной галереи.
Планы галереи были грандиозны, но показать удалось лишь шесть выставок, зато каждая достойна отдельного разговора. Например, работы для выставки Фалька предоставила его вдова и, более того, подарила их галерее — и, возможно, кое-что лично Макаренко.
А выставку Эль Лисицкого, дабы отвести упрёки в идеологической неблагонадёжности, приурочили к
Но самой известной, пожалуй, была выставка Павла Филонова.
Что сказать про Филонова? Гений, мировой классик. Можно понять воодушевление присутствовавших на выставке и конференции после открытия — это было событие невероятного масштаба.
Только к этой выставке, кстати, был издан каталог на ротапринте тиражом в 50 экземпляров, ставший сегодня абсолютной библиографической редкостью.
Ещё была выставка Михаила Шемякина — правда, сам он не приехал. Зато от Ильи Глазунова, как рассказывает Михаил Качан, отказались — как от несоответствующего уровню галереи. А ещё выбирали между Кандинским и Шагалом, и Макаренко выбрал Шагала как самый бескомпромиссный вариант. Дескать, абстракция Кандинского слишком безобидна.
Если бы я не был евреем, как я это понимаю, я не был бы художником или был бы совсем другим художником. Марк Шагал
Так что и выставка Марка Шагала действительно готовилась — с художником велась переписка. Шагал писал:
«Глубокоуважаемый М.Макаренко!
Я узнал, что Вы собираетесь устроить мою выставку, чему я очень рад и очень тронут.
Конечно, я с удовольствием присутствовал бы на моей выставке, но ввиду моего возраста мне кажется трудно добираться до самой Сибири. Но я всё же мысленно и душевно с Вами.
Конечно, если бы был подходящий случай — мог бы дать здесь что-либо из моей графики.
Но я хочу ещё раз Вас поблагодарить и передать все мои чувства преданности.
Марк Шагал»
Для предстоящей экспозиции даже напечатали афишу — но министерство культуры всё запретило.
К тому времени уже изменился расклад сил и в Академгородке, да и вообще поменялся политический климат. Но Макаренко всё равно надеялся показать Шагала и решил обратиться с письмом в отдел культуры ЦК.
Качан считает, что именно это обращение и стало необратимым поступком, после которого Макаренко занялись «компетентные органы».
«Тебе не дадут возможность поговорить с каким-либо высокопоставленным деятелем Отдела культуры. Очень может быть, что никого разговора вообще не будет. А вот последствия могут быть самые серьёзные», — говорил ему Качан.
«Ну и пусть, — отвечал Макаренко, — по крайней мере я оправдаюсь перед Шагалом. Он поймёт, почему ему не послали официального приглашения и кто сорвал ему поездку на родину. Он должен знать, что мы сделали всё возможное, чтобы он смог приехать».
Макаренко, как любой коллекционер, не только получал в дар и покупал картины, но и продавал. Практика совершенно нормальная для коллекционеров всех времён и народов. Но в Советском Союзе она считалась уголовно наказуемым деянием — «спекуляцией». За спекуляцию его и взяли в 1969 году.
Газета «Правда» разразилась статьёй «Спекулянт картинами», и в 1970 году Макаренко был приговорён к восьми годам лишения свободы.
После освобождения в письме Михаилу Качану сибирский Бендер уверял, что в приговоре значилась не спекуляция, а создание нелегальной коммунистической партии.
«Я был приговорён тайной судебной коллегией Мосгорсуда по политическим делам нашей империи за участие в якобы существующей в СССР нелегальной коммунистической партии, именующей себя „Всесоюзное движение трудящихся за коммунизм“, — писал Макаренко. — Два тома дела из 15 посвящены Галичу, ещё два — деятельности картинной галереи, которую обком признал „идейно вредной“».
Полностью отсидев весь срок, он уже не занимался искусством, только правами человека — за восемь лет во Владимирском централе он стал большим специалистом по борьбе с системой.
Он сидел вместе с известным правозащитником Кронидом Любарским, Владимиром Буковским, после освобождения встречался с Андреем Дмитриевичем Сахаровым.
Вскоре Макаренко эмигрировал в США, где продолжал правозащитную деятельность, а пять лет назад, в 2007 году, его забил до смерти религиозный фанатик за то, что тот отказался купить сектантские книжки.
Рассказывают, что КГБ организовал прорыв трубы центрального отопления в квартире Макаренко. Погибли и бумаги, и большая часть коллекции, в том числе иконы и работы мастеров русского авангарда.
Хотя возможно, что авантюристу Макаренко удалось что-то сохранить и даже переправить за границу.
По крайней мере были сообщения, что в начале перестройки ему удалось отсудить проданную на «Сотбис» работу Филонова, которую у него украли в Новосибирске и вывезли за границу. Есть и американская фотография Макаренко с картиной Шемякина.
Наверное, этот помешанный на искусстве авантюрист с такой полнотой мог реализоваться именно в вольной, творческой атмосфере Академгородка, который был в
Подпишитесь на нас в Telegram
